Он стоял перед алтарём, более всего похожий на сумасшедшего. Раньше он следил за собой, но теперь ему не было дела до себя.

Он провел ладонью по коротко стриженной макушке. Раньше голову украшала шапка золотых кудрей; теперь они собраны в золотую же урну.

Перед статуей своего бога он просил если не утешения, то хотя бы ответа. Он упал на колени и прижал руки к груди, где сердце разрывалось от боли.

За дверям стража,  но никто не посмеет войти и помешать ему.

Он знал, что стражники предупреждены; многие уже считали его сумасшедшим.

Но он действительно сошёл с ума: такое горе - безумное горе - оставляет на месте души чёрное пепелище.

Друзья опасались, что он наложит на себя руки. Будь всё так просто, он давно бы это сделал. Такая жизнь хуже смерти. Но он понимал, что должен остаться и оплакать ЕГО.

В голове царил хаос, в сердце - острая боль. Он поднял взгляд на статую Амона-Зевса, но почувствовал лишь ненависть к этому богу.

- За что мне такие страдания, мой бог? Ты представляешь, как велико моё горе? - крикнул он севшим от скорбных воплей голосом.

- Великий Зевс, отец богов, почему ты позволил Судьбам забрать моего возлюбленного? Как могли судьбы отмерить ему столь короткий срок? Быть может, они ошиблись? У нас всё было впереди… грандиозные планы… новые знания… Оставалось столько непокоренных земель, и он должен был идти со мной плечом к плечу, как всегда шёл!

Горячие слезы снова потекли по лицу. Жгучие слезы боли.

Он ударил себя в грудь, не в силах выносить горе.

- Почему? За что? Чем я, Александр, прогневал тебя, что ты обрушил на меня самую страшную кару? Как теперь мне править миром? Править миром, в котором его уже нет? За что могучий Зевс? Зачем ты скрыл во мраке Аида такое благородное и совершенное создание? - он обернулся к телу возлюбленного.

- Проснись, любимый. Проснись ради меня, ради своего друга и спутника. Очнись, духи тебя побери! Проснись ради своего царя! Я приказываю! - заорал он на мертвого и яростно встряхнул тело.

- Любовь моя, Гефестион, очнись… ради меня, - Александр провел ладонью по его светлым волосам, как гладил их столько лет.

- Не могу поверить, что больше не услышу твой голос, любимый. Я так привык к твоим мудрым советам и нежным словам… Ты был моей первой любовью.

Александр снова начал рыдать, бросившись на тело Гефестиона. Оно уже остыло, но Александр словно не чувствовал. Стенания слышал весь лагерь. Многие воины плакали, разделяя скорбь своего царя.  

Александр уже много дней ничего не ел и не совершал омовений, избегал своих воинов и советчиков. Он хотел лишь провести вместе с любимым несколько оставшихся дней.

- Гефестион, мой возлюбленный, прекрасный друг. Я помню нашу первую встречу. Оба были мальчишками, ты тогда пришёл во дворец в Пелле. А я только-только получил Буцефала, моего верного коня… Я ещё подумал тогда, какой ты высокий - а ведь был мне почти ровесник, - слезы Александра падали на лицо мертвого возлюбленного. 

Он прикоснулся к светлым волосам Гефестиона, восхищенно любуясь его лицом. Он не мог не прикасаться к нему. Даже смерть не сумела обезобразить прекрасные черты.

- Боги жестоки! Даже мертвый, ты так красив. Любимый, может быть, сами боги позавидовали моей любви, и поэтому забрали тебя? Слышишь, Зевс? Это из зависти?! - закричал Александр.

- Да, Зевс позавидовал, что у меня такой прекрасный друг, возлюбленный, такой честный, такой верный… никто не мог с ним сравниться, никто другой….

Александр пытался как-то объяснить причины его внезапной смерти, но снова всхлипнул; наверное, он пролил столько слез, что хватило бы наполнить Нил и ещё несколько рек. И он будет лить слезы, раз больше ничего нельзя сделать в память погибшего возлюбленного.

- Слышишь, Гефестион? Послушай, как плачут по тебе. Столько солдат плачет по тебе вместе со мной. Твои воины любили и почитали тебя, особенно те, кто знает, как трудно по-настоящему любить мужчину.

Александр распорядился узнать в Сивах, можно ли воздать Гефестиону божественные почести. Он хотел умереть, будучи уверенным, что встретит своего возлюбленного на Олимпе. Жизнь без Гефестиона была страшным кошмаром, но о вечном посмертии без него было жутко даже подумать. От того, чтобы перерезать вены, Александра удерживала лишь утешительная мысль о встрече за гробом.

- От нашей любви у меня теперь остались лишь воспоминания. Они так ярки, любовь моя. Теперь я так остро чувствую, какую боль испытал мой предок Ахиллес, узнав о гибели своего Патрокла. Сколько раз мы с тобой обнаженными лежали на моей кровати и читали об их подвигах! А их любовь разжигала нашу собственную страсть, и мы тоже любили друг друга  так яростно и чувственно! Я никому не позволял обладать мной и моим телом так, как это делал ты. Никому и никогда.

Александр прижался к холодной щеке Гефестиона и прикрыл глаза. Он хотел забыться и вспомнить счастливое время.
*********************************************

Год назад…
Александр лежал на кровати при свете масляной лампы. Воины были накормлены и довольны. С Бактрией наконец-то заключили мир, и теперь все отдыхали после месяцев сражений. Александр вытянулся на ложе и сделал несколько расслабляющих упражнений. Сегодня ему выпадали только хорошие приметы.

В шатре уже разливалась ночная прохлада. Он услышал легкий шорох у входа. Значит, стражники остановили кого-то на входе. Александр улыбнулся: только один человек мог придти в его палатку в столь поздний час. Не желая выдавать своей радости, Александр решил напустить на себя серьёзный вид и быстро схватил книгу, притворившись углубленным в чтение.

Александр часто задавался вопросом, почему судьбы благословили его. Они дали возможность не просто победить персидского царя - а победить сражаясь бок о бок со своим возлюбленным. 

И он спрашивал себя, за что удача улыбнулась ему и ещё в детстве свела с молодым энергичным мальчиком. Александр всегда был немного застенчивым, а к Гефестиону уже тогда многие неровно дышали. Однако впервые увидев Александра, высокий юноша был сражен в самое сердце, и с тех пор любил его таким, какой он есть, а не из-за короны, которую Александр  тогда ещё только должен был принять.

Потом, во время учёбы у Аристотеля, Эрот услышал молитвы Александра, и они с Гефестионом принесли друг другу клятвы любви. Вместе познали радости телесной любви, тесно переплетенной с любовью духовной.

Но юность осталась далеко позади, и они стали мужчинами. Гефестион был его другом, спутником, любовником. Ни одни мужчина не посмел бы их разлучить и ни одна женщина этого не стоила.

Слушая разговор Гефестиона с охранниками, Александр подумал о жене. Она сказала, что беременна. Он выполнил свой долг и теперь чувствовал неимоверное облегчение, словно гора свалилась с плеч. Только Гефестион до конца понимал, почему так ликует Александр.

Именно Гефестион путем долгих стараний убедил Александра попытаться зачать ребенка - и не сдаваться, пока Роксана не забеременеет. Теперь она носила наследника царского престола. До Александра доходили толки о том, что Роксана недовольна его отношениями с Гефестионом. Александр плевать хотел на слухи: Роксана всё равно ничего не сможет сделать.  

Александр почувствовал укол ревности. Он знал, что немало его воинов многое отдали бы за ночь с Гефестионом. И некоторые были молодыми и смазливыми, как те охранники у входа.

Он улыбнулся, вспоминая, как красота Гефестиона сбила с толку Статиру, королеву-мать Дария третьего, и она приняла возлюбленного царя за самого царя.  Когда она впервые предстала перед Александром,  её знания о царе ограничивались «прекрасным светловолосым мужчиной». Когда Александр и Гефестион подошли к её шатру, царица по персидскому этикету бросилась к ногам… Гефестиона. 

Александр еле сдержал смех, а его возлюбленный лишь усмехнулся. Не удивительно, что Статира ошиблась: более высокий Гефестион был выбрит, как и Александр, на плечи падала великолепная грива светлых волос, а глаза светились, как два сапфира. Многие считали его красивей Александра, в том числе сам Александр.

Персидская царица ужаснулась, осознав ошибку. На её счастье, Александр свёл всё в шутку. Он подмигнул возлюбленному и помог дрожащей Статире подняться с земли. Александр до сих пор помнил, что тогда сказал ей:

«Вы не ошиблись, ваше Высочество. Он такой же Александр, как и я».

Звук шагов вырвал Александра из раздумий. Гефестион вошел без стука: ему не нужно стучаться. Александр сделал вид, что не услышал, и продолжал смотреть в книгу.  

- Надеюсь, я не помешал, мой господин?  - чрезвычайно любезно спросил Гефестион, но Александр без труда различил в его голосе игривые нотки.
- Нет, мой друг, конечно, нет. Снимай плащ. Прости, я не слышал, как ты вошёл. Я тут читал… не знал, придёшь ты сегодня или нет, - спокойно ответил он.
Гефестион рассмеялся и подошёл к Александру, отобрал книгу и бросил на кровать.

- Александр, не лги; и как только не стыдно Правителю всего мира бесстыдно врать мне в глаза? - подтрунивая над ним, сказал он. 
- Да чтобы я - лгал? С чего ты взял? - Александр по привычке склонил голову набок.
Гефестион молча кивнул на мех с вином и две кружки на столе. Потом посмотрел на друга, и оба расхохотались. Гефестион взъерошил волосы Александра - тоже привычка, привычка двенадцатилетней давности.
Той ночью они по очереди вслух читали Гомера - любимую книгу Александра - и оба плакали, когда повествование доходило до смерти возлюбленного Ахилла и самого Ахилла. Обратив взгляд вверх, Александр молил богов защитить его любимого. А если ему суждено было погибнуть от меча - Александр просил богов позволить ему уйти следом.

Словно ощутив прикосновение к своему разуму, Александр опустил взгляд и посмотрел на друга. Он знал, что даже после стольких лет вместе Гефестион всё ещё не решается первым просить о телесной любви. Поразительно, но за всё это время Гефестион не завел другого любовника. Александр понимал, что сам не был в постели ни изобретательным, ни пылким. Его всё ещё мучили детские страхи и воспоминания о том, как сладострастие погубило его отца, царя Филиппа.
Теперь, сам будучи царем, он взял нескольких жен, как велел долг, и даже завел юношу-раба для удовлетворения нужд. Все они, вместе взятые, не заслуживали и малой толики той любви, которую он испытывал к Гефестиону.  
Даже молодой любовник Багой не трогал сердца царя, как Гефестион. Юноша служил для развлечений и легко мог возбудить его: мастер своего искусства - искусства любви, -  он обучил Александра некоторым способам мужской любви, о которых царь даже не подозревал. Но Багой оставался лишь мальчишкой, рабом. Он мог удовлетворить только телесные потребности, и очень часто, разделив с ним ложе, Александр выходил из палатки и искал своего друга, чтобы просто посидеть и поговорить при луне, вновь наполняя теплом опустошенную душу.

Иногда хватало нескольких слов. Александр дивился сдержанности Гефестиона, который никогда не осуждал его за Багоя. Гефестион понимал Александра, а он понимал Гефестиона. Единственным, что он сказал по поводу молодого наложника, было: «Ты Александр Великий. Ты можешь обладать всем, чем только пожелаешь». Потом улыбнулся и сменил тему.

- Гефестион, - шепотом позвал Александр.

Они лежали рядом на царском ложе.
Возлюбленный открыл глаза и посмотрел на него.

- Что?
- Гефестион, ты любишь меня? - срывающимся голосом спросил Александр.

Тот посмотрел на царя. Ему было больно от того, что Александр снова и снова задавал этот вопрос. Гефестион знал, что царь больше всего на свете боялся, что его не будут любить. Винить в этом следовало родителей.

- Я люблю тебя. И буду любить даже после смерти. Я всегда буду любить тебя, Александр.
- Дотронься до меня, друг. Прикоснись ко мне не как к царю, а как тому, с кем ты столько лет был вместе, в сражении и в постели, - глаза Александра светились от нарастающего желания.

Под этим взглядом внутри бедер Гефестиона аукнулся знакомый зуд.
- Александрос, - прошептал он и прижался губами к губам царя.
Начавшийся очень нежно, поцелуй становится всё более страстным. Александр чувствовал себя словно в руках Афродиты и её проказника-сына Эрота. Сколь могучей была сила его любви, столь же неудержимой становилась нарастающая страсть.

Александр чувствовал, что фаллос его любовника тоже становится тугим и прижимается к его бедру. Гефестион подавил стон, приподнялся на кровати и стал стаскивать с Александра хитон.
Александр кожей почувствовал пристальный взгляд Гефестиона. Неужели в таком возрасте его покрытое шрамами тело всё ещё может возбуждать?
Солнце целовало его, оставляя красивый загар на хорошо сложенном сильном теле. Александр никогда не пренебрегал упражнениями, и по телу это было заметно. Шрамы от боевых ранений - почетные метки. Шрамов нет у мальчика, но они покрывают тело того, кто считает себя мужчиной. 
На его теле не было волос, кроме нескольких золотистых завитков вокруг небольшого фаллоса гармоничной формы с аккуратным гладким мешочком под ним. Если бы только греческие ваятели увидели его, то выстроились бы в очередь с мрамором и резцами наготове. У Гефестиона он был несколько больше, особенно впечатляющим в возбужденном состоянии. Но Александру грех было жаловаться: Гефестион всегда был очень нежным любовником и дарил только удовольствие.  
Сейчас он сомкнул пальцы на его фаллосе. Александр прикрыл глаза и застонал, пытаясь обуздать желание, но выгнулся под надежно державшими его пальцами. Они поцеловались, и Гефестион продолжал ласкать его там, пока не изверглось семя.
Гефестион смазал этим нектаром головку его фаллоса. Александр со стонами метался по меховому покрывалу.

Он заметил, что по стенке палатки скользнула тень - и ахнул, увидев, что тень крылатая. О боги, неужели это сам Эрот? Александр закрыл глаза, не мешая затейнику богу выполнять свою работу.

Александр стал раздвигать ноги. Гефестион прекрасно понимал, что это значит. Его прошиб пот: Александр уже много месяцев не хотел его столь сильно. 

Александр, лежа снизу, притянул Гефестиона к себе, орган к органу, желая обнять его всем телом. Собственные выделения смягчали создавшееся трение. Они клялись друг другу в любви и шептали нежности - только шептали, ибо даже у стен есть уши, а за стенами - стражники. Больше не в силах сдерживаться, Александр спихнул с себя Гефестиона, а сам лег на живот, предлагая себя возлюбленному. Предложение было простым и однозначным. Могучее вожделение сразу подсказало ответ.

Александр услышал, как Гефестион вполголоса вознес богам короткую молитву. Он опасался говорить вслух, чтобы стражники не услышали того, что не предназначалось для их ушей.

Затем он быстро откупорил баночку с изысканным маслом, использовать которое для таких развлечений Александра научил Багой.  По комнате поплыл приятный тонкий запах.

Александр повернул голову, наблюдая, как Гефестион смазывает свое стоящее наизготовку оружие любви. Он был единственным человеком, кому Александр позволял любить себя таким способом. Сам не зная, почему, Александр не представлял близости с Гефестионом как-то иначе. Многие в его войске сделали бы кислые лица, случись им узнать, что их царь сейчас лежит кверху попой, ожидая, когда его изнасилуют.    

Александр ещё в молодости принял решение. Гефестион всего  раз предложил поменяться ролями, и Александра это оскорбило. Той ночью он прошептал, что не станет брать на себя не предназначенной ему роли. Гефестион - единственный человек, которому Александр это позволит! - будет делать это с ним, но никак не наоборот.

Гефестион не скрывал своего одобрения, когда в его отсутствие Александр делил постель с юным наложником. К мужчинам, игравшим в таких отношениях пассивную роль, относились подозрительно и с явным неодобрением. Было ещё допустимо, чтобы принимающей стороной были юноши, мальчики или женщины. Но для царя возлечь с мужчиной, самому выполняя роль женщины, было величайшим позором. Многие из его приближенных вздохнули с облегчением, когда царь женился, а потом взял себе юного евнуха-перса. Среди солдат это создавало Александру репутацию «настоящего мужчины».

Александр почувствовал, как к его отверстию прикоснулись сначала покрытые мазью пальцы любовника, а потом его фаллос.  Быстро и ошеломляюще он вошел в него, наполняя Александра своим присутствием. Боль обжигала, но была терпимой. Александра захлестывало непостижимое наслаждение, до сих пор остававшееся для него таинством.

Боль быстро превратилась в эскатическое наслаждение, зародившееся глубоко внутри и наполнившее напряжением его собственный фаллос. Александр, хоть и уступавший Гефестиону в росте и силе, попытался приподняться под ним. Гефестион удержал его за руки, не прерывая ритмичных движений внутри его тела.  Александру оставалось только рычать и стонать.

Этому не было ни названия, ни разумного объяснения. Казалось, их единение будет длиться вечно. Однако вскоре он почувствовал, что вот-вот извергнется, как вулкан. Чтобы не кричать слишком громко, он до крови закусил губу.   

 Вскоре оба освободились от наполнявшей их и не дающей покоя тяжести. Александр почувствовал, как Гефестион взорвался внутри него так изобильно, что несколько медленных капель вязкой жидкости вытекли обратно. Александр излил свое семя на простыни под собой.

Сторожившие палатку охранники краснели и трепетали, слушая, как их царь занимается любовью со своим другом. Они гордились тем, что допущены стоять хотя бы снаружи, а один из юношей мечтал, чтобы дежурство поскорее закончилось и можно было наведаться к собственному любовнику в лагере.

Чаще всего такая любовь отнимала у Александра все силы. Телесные и душевные ощущения были слишком сильны, и царь целиком отдавал себя возлюбленному.

Он лежал на кровати, позволяя Гефестиону бережно вытирать его тело.

До рассвета оставалось ещё несколько часов; Александр притворился спящим но из-под опущенных ресниц наблюдал, как Гефестион одевается, не чувствуя себя неловко под его взглядом.  
Он уже собирался уходить, когда в дверях возник молодой раб Багой. Багой прекрасно понимал, что происходило этим вечером, перетекающим в ночь. Он метнул на прекрасного воина быстрый взгляд и припал к его ногам.
- Багой, перестань. Не надо передо мной унижаться. Встань, - любезно сказал ему Гефестион.

Александр знал, что Багой всё ждёт, когда Гефестион убьет его, и никак не возьмёт в толк, почему этого до сих пор не случилось.

Но они оба искренне любили Александра, и это помогало преодолеть вражду и стать союзниками.

- Позаботься о нём, Багой. Сейчас я должен его покинуть, - сказал Гефестион.

Александр услышал эти слова, ещё не зная, что они окажутся пророческими.  

***********************************************

- Александр? Александр?

Кто-то тихо позвал его, выводя из грез.

Александр запретил кому бы ни было беспокоить его. Нужно было догадаться, что один человек всё же ослушается. Багой. Уже не мальчик, но молодой мужчина.
Багою хватило одного взгляда на своего обожаемого царя, чтобы понять: слухи не врали. Царь сошел с ума от горя. Багой увидел собственными глазами, как он рыдает и мечется над телом возлюбленного.
Нельзя так долго оставаться рядом с мертвыми. Царь должен похоронить тело, пока тень возлюбленного не позвала его следом. Нужно привести царя в человеческий вид. Сейчас его взгляд, полный горя, нельзя было выдержать. 
Боги варваров забрали прекрасного Гефестиона - так значит, эти боги жестоки! Багой в знак скорби и уважения тоже рвал на себе одежду и волосы, издавал вопли и соблюдал траур так, как это полагалось у персов. Но он горевал не по тому человеку, от которого сейчас осталась лишь холодная и пустая оболочка, а по царю, который остался жить. По человеку, которого он любил. 
- Мой господин… Александр… прошу, выслушайте меня, - сказал Багой, подходя ближе к ним двоим.
- Милый Багой, посмотри, что смерть сделала с моим любимым. Посмотри, что смерть сделала с ним… и со мной, - устало и печально ответил Александр.
- Господин, вы мешаете ему обрести успокоение. Нужно начать траурные церемонии и совершить погребение. Господин мой Александр, отпустите его душу в лучший мир. Вы же не хотите, чтобы она сбилась с дороги? Вы не пожелаете такой участи своему возлюбленному? - мягко сказал Багой, кладя ладонь на руку царя.

Если сейчас не помогут боги, то Александр убьет его на месте.

- Я умоляю вас… Александр, пора дать ему погребение. Сейчас снаружи его ждут те, кто позаботится о приюте для его души и тела.

Александр посмотрел на Багоя. На изможденном лице юноши лежала тень непритворной печали.

Потом он посмотрел на тело Гефестиона. Персидский мальчишка прав. Пора отпустить его, отпустить своего возлюбленного. Александр будет сильным и отдаст своему другу все должные почести.
Он в последний раз поцеловал его холодные губы и встал, опираясь на руку раба. Об руку с ним он вышел из палатки, и туда сразу устремились жрецы и прочая похоронная братия, кому теперь предстояло оправдываться перед духом покойного за задержку погребения.

Воины Александра после многих дней ожидания наконец увидели, что царь направился к собственной палатке.
Через несколько дней из Сив пришел ответ. Хотя Гефестиону нельзя было придать статус бога, его разрешили почитать как Героя. Теперь Александр уверился в том, что его любимый будет ждать среди богов - и встретит его там, когда придёт время.
Александр заставил архитекторов и строителей соорудить самый роскошный погребальный костер для тела Гефестиона и колесницу, в которой прах отвезут к месту окончательного погребения в Вавилоне.
Каждый шаг изматывал его всё больше. Однажды ночью он уснул очень крепко, и ему привиделся Гефестион. Его возлюбленный улыбнулся и сказал: «Мы уже скоро встретимся, Александр. Приезжай скорей в Вавилон, любовь моя. Я буду ждать тебя там».
Александр так и сделал. Всего через восемь месяцев после смерти Гефестиона Александр прибыл в Вавилон и неожиданно умер.

И среди звезд и богов Александр Великий воссоединился со своим возлюбленным.

Вернуться к списку рассказов