Название: Последний год войны

Авторы: Capricorn / Fatalit

Фэндом: Троя

Пейринг: Ахилл/Патрокл, Агамемнон/Патрокл

Рейтинг: NC-17

Дисклеймер: Ессно, не наши

Примечания авторов: Мы тут пораскинули нашими вконец испорченными слэшем мозгами и пришли к выводу, что Агамемнон отнял у Ахиллеса Брисеиду вовсен не потому, почему все думают. Вот как было дело...



- Не хочешь присоединиться к нам, благородный Менетид? - Спросил Одиссей, указывая на свой шатер. Оттуда доносились голоса и смех. - Все там: Диомед, Аякс с братом Тевкром, Идоменей. Даже Нестор почтил меня своим присутствием сегодня. Пойдем: прибыли корабли, привезли лучшего аргосского вина.
- Нет, Одиссей, прости меня. Сегодня я не в настроении.
- Почему-то я и не сомневался, что ты откажешься, - пробормотал Одиссей, глядя, как Патрокл направляется к шатру Ахиллеса.

***

- Ты любишь меня?
- Молчи...
- Молю, скажи... Любишь?
- Молчи, Брисеида! Зачем... ты... требуешь ответа... сейчас...
Брисеида вздохнула и закрыла глаза. Каждый раз в объятиях Ахиллеса ей чего-то не доставало - самой малости, пустяка. Нескольких слов, которые она так ждала услышать. Но Ахиллес был молчалив. Даже когда замирал, сжимая ее тело особенно крепко - ни звука не слетало с его губ. Брисеида почти уже смирилась: Ахиллес был воином, а воину не пристало показывать свои чувства. Но она знала, что все менялось, стоило появиться Патроклу. Ахиллес бесцеремонно отсылал ее из шатра, и ей приходилось ночевать с рабынями. Стены шатра были слишком тонкими, а стоны - слишком громкими, чтобы не услышать. Утром Ахиллес и Патрокл выходили вместе, думая, что никто не замечает, как их пальцы сплетаются при случайном прикосновении.
- Ахиллес...
- Я сказал, молчи...

***

Небо на западе полыхало красным. Патрокл чуть помедлил у входа в шатер, глядя на море, грязно-розовое в закатном свете. Возможно, следовало принять приглашение царя Итаки, забыться в хмельном веселье. Уговорить Ахиллеса присоединиться. Вино притупило бы его бессильную злобу на весь мир, хоть на один вечер вернуло бы того Ахиллеса, которого Патрокл знал в Фессалии. Когда это было? Патроклу казалось, вечность прошла с тех пор, как их корабли отплыли от аргосского берега.
Патрокл отодвинул полог шатра, шагнул внутрь. Дальний угол шатра, где находилось ложе, тонул в полумраке.
- Ахиллес... - прошептал женский голос.
- Я сказал, молчи...
Патрокл осторожно повернулся и вышел. Бежал вдоль берега, пока огни лагеря не скрылись из глаз и в груди не начало саднить. Упал на еще не остывший песок лицом вниз. В ушах отдавался голос Ахиллеса. «Молчи!» - хлестнуло теперь его самого. Молчи, Патрокл, и позволь Ахиллесу наиграться со своим трофеем. Молчи, или уподобишься слабой женщине.
Он поднял голову. Далеко слева мигали две рыжие точки костров. Позади море шепотом перебирало имена утонувших, а впереди, как длинная зацепка на подоле Никты, горела цепочка факелов на стенах вечной Трои.
Патрокл поднялся. Снял сандалии и по колени вошел в воду. Что-то темнело поодаль у самого берега: похоже, прибило плавник. Надо сказать в лагере: пусть заберут на костёр. Смола, защищающая корабельные доски от воды, делала их желанной пищей для огня.
Патрокл стащил хитон и, скомкав, бросил на песок, а сам зашел глубже и поплыл под водой. Ахиллес ещё не родился, когда Патрокл уже доставал со дна переливчатые камешки, на воздухе обсыхавшие и превращавшиеся в обычную гальку, скучную и блеклую.
Когда в ушах зазвенело, он вынырнул и мотнул головой, стряхивая воду. Широкими гребками поплыл назад к берегу. Вышел на песок и, одевшись, побрел на свет костров.
По дороге он не встретил никого, кроме часовых, пару раз окликнувших из темноты. Одиссей с Менелаем до сих пор, должно быть, пируют: сегодня все хорошо сражались. Патрокл вошел в свой шатер, разделся и лег. До предела утомленное тело требовало хорошего отдыха и сна. Он обязательно придумает, что делать с Брисеидой. Только завтра.

***

- «Вернись»! – Ахиллес мерил шагами шатер, раздраженно жестикулируя. – Мать говорит: «Вернись!» Да разве я брошу всё, когда победа так близка? Я первым войду в Трою! Войду, клянусь тебе!
Патрокл слушал, сидя на ложе.
- Предсказано, что славу твою смерть держит за руку. Если ты возьмёшь Трою, а домой не вернёшься – значит, не в бою погибнешь. Не как воин. Если же…
- А-аа! – Ахилл с досадой махнул рукой. – От друга я не жду кинжала в спину, а с врагами всегда настороже. Если только боги поразят меня – но это докажет их трусость! Я неуязвим, друг, и никакая сила не заставит меня уйти из-под стен Трои, не разрушив их.
Ахиллес сел на подушки. Сцепил пальцы, глядя в пол. Он всё еще был зол после утреннего разговора с Фетидой.
- Ты не думал, что уязвимо может быть не только тело твое, а дорогой тебе человек? – всё так же спокойно спросил Патрокл.
- А кто? – пожал плечами Ахиллес. – Мать – бессмертная нереида; Пелей и Неоптолем далеко. Деидамия? – Ахилл неопределенно фыркнул. – Ты и Феникс здесь. Оба воины.
- Брисеида, - подсказал Патрокл, втайне надеясь, что Ахилл возразит. Но тот лишь хмуро кивнул:
- Ну, Брисеида. Она-то кому нужна, кроме меня?
Патрокл сел ближе. Положил ладонь на плечо Ахиллеса и встретился с ним взглядом. У Ахиллеса были глаза матери. И сейчас Патрокл смотрел в них неотрывно. Феникс сказал как-то, что у Патрокла с Ахиллом глаза одинаковые. Глядя в глаза Ахиллу, Патрокл видел отражение собственных серых глаз, отражение собственных чувств - но вдесятеро более сильных.
- Не смотри на меня так! – глаза Ахиллеса грозно сузились.
- Могу и не смотреть, - с вызовом ответил Патрокл, упрямо не разрывая взгляда. Эта игра началась еще во Фтии, и Ахиллес неизменно проигрывал. Вот и сейчас отвел взгляд первым, рассмеялся. Подставил губы для поцелуя.
Губы Патрокла были сухими, обгоревшими на солнце, как и его собственные. Они двое давно прошли тот возраст, когда друг без друга не мыслилось никакой жизни, поэтому редко делили моменты близости - но каждое прикосновение чувствовалось словно первое. Как мгновение назад они были поглощены созерцанием, так теперь - поцелуем, становившимся из нежного - настойчивым, зажигавшим под сомкнутыми веками россыпи незнакомых звезд.
Ахиллес перевел дыхание.
- Хочу тебя, - прошептал Патрокл.
- Знаю, - ответил Ахилл и снова притянул его к себе.

***

- Зачем пожаловал, Патрокл, сын Менетия?
- У меня просьба к тебе, царь Агамемнон.
Патрокл переминался с ноги на ногу. Гордость никогда не ослепляла его, как Ахиллеса, но и просить он не привык. Придя в шатер Агамемнона поздно вечером, украдкой, Патрокл не мог избавиться от ощущения, что совершает что-то недостойное. Впервые в жизни он таился от Ахиллеса.
- Чтобы кто-то из мирмидонцев просил меня о чем-то... Неслыхано. И чего же ты хочешь? Да не стой там, садись.
Агамемнон указал на возвышение в глубине шатра, накрытое коврами и заваленное подушками.
- Постою. Разговор недолгий.
- Как знаешь. - Агамемнон взял кубок с низкого столика, развалился на ложе, ничуть не смущаясь, что длинное одеяние при этом разошлось, открывая волосатую грудь и ноги. - Хоть выпьешь? Или такой же гордец, как Ахиллес?
- Я чту законы гостеприимства, - ответил Патрокл, отпивая из кубка. Вино было неразбавленным, он редко пил такое - не любил, когда рассудок затуманивается.
Агамемнон рассматривал Патрокла. Он заприметил его еще в Спарте, много лет назад, когда достойнейшие мужи съехались искать руки Елены. Патрокл тогда был совсем юнцом. А сейчас - широк в плечах, высок. Красив... Это Агамемнон также заметил в Спарте, но тогда совсем другим был занят, не до смазливых мальчишек.
- Ты знаешь, что у Ахиллеса есть пленница, Брисеида, - начал Патрокл.
- Видел ее. Неплохая девка.
- Ахиллес... Ахиллес сделал ее своей наложницей.
- Было бы странно, если бы не сделал! - Агамемнон захохотал. - Чем еще заняться воину? Вино и женщины, вот что спасает нас от безумия на этот богами проклятом берегу.
- Я хотел просить тебя... - Патрокл запнулся. Это было унизительно - и то, о чем он хотел просить, и то, почему он просил.
- Ну? - Агамемнон налил себе еще, хотя было видно, что выпил он уже немало. - Не молчи, говори живей.
- Как Царь царей ты имеешь право забрать часть добычи.
- Подожди... Ты хочешь, чтобы я забрал Брисеиду, что ли?
- Да.
Агамемнон долго молчал, не отрывая взгляд от Патрокла. Отставил кубок - понять бы, что задумал этот мирмидонец. Явно что-то не то здесь.
Наконец спросил:
- А тебе это зачем, Менетид?
Этого момента Патрокл опасался больше всего. Ни для кого в ахейском лагере не было секретом, что Ахиллес и он делили ложе, но признаться в чувстве, столь недостойном - ревности! - было стыдно. А признаться Агамемнону - хуже в тысячу раз. Но Агамемнон сам облегчил задачу.
- Я глупец! Ну конечно, как я не догадался! Твой мирмидонский царевич заменил тебя этой девчонкой на ложе, так? Да, я прав, вот в чем дело. И тебе это не по нраву. Ну что же... И чем заплатишь?
- Золотом. Не так много, но еще рабыни…
- Этого добра у меня хватает и так. - Агамемнон встал, пошел за новым кувшином. Задел Патрокла плечом - тот сделал вид, будто не заметил. Взяв кувшин, Агамемнон вернулся на ложе. Он уже знал, что попросит за услугу.
Агамемнон поставил кувшин на столик, провел ладонью по бороде.
- Есть у меня условие. Если ещё сам не догадался. Брисеиду я заберу у Ахилла насовсем, а тебя – на одну ночь.
Патрокл вцепился в рукоять меча. Лицо мирмидонца пылало. Агамемнон только усмехнулся: он ожидал такой реакции.
- Может, всё-таки сядешь, филэ?
- Не называй меня так! – с трудом сдерживая гнев, воскликнул Патрокл.
- Так что скажешь? – царь царей положил ногу на ногу.
- Шлюху из меня хочешь сделать? – Патрокл повернулся к выходу. – Нет.
Агамемнон хлебнул вина и поперхнулся, глянув на мирмидонца. Хорош, дери его сатиры. Слишком хорош для спесивого юнца из Фтии. Для Царя царей – как раз. Откашлявшись, он добавил примирительно:
- Я же не прошу сегодняшнюю ночь. Можно завтра. Или послезавтра.
Помедлив несколько мгновений, Патрокл снова повернулся к Агамемнону.
- Забери Брисеиду – и после первого боя я приду к тебе.
Агамемнон встал, даже не потрудившись придержать полы одеяния. Он был хорошо сложен, ничуть не погрузнел с годами. Правую сторону груди, от ключицы до соска, пересекал шрам - старый, белесый. Патрокл невольно задержал на нем взгляд. Агамемнон подошел ближе.
- Придешь? Смотри, если обманешь, мирмидонец... - Агамемнон ухватил Патрокла за подбородок, заставил в глаза посмотреть. Патрокл почувствовал запах вина и масла для притираний. - Да не бойся, сохраню все в тайне.
Патрокл вырвался и выбежал из шатра. Никогда он не был так отвратителен сам себе. Сбился на шаг, тяжело дыша от злости на Царя царей и на самого себя. Чтобы успокоиться, медленно пошёл к шатру кружным путём.
В сумерках он увидел тонкую фигуру у соседнего шатра – словно нарисованную тонкой кистью по медно-красному закатному небу. Ахиллес, не иначе. Разговаривать сейчас с Пелидом хотелось меньше всего, и Патрокл попытался незаметно обойти славного воина.
- Эй, куда? Патрокл?!
Патрокл обернулся.
- Ахиллес... Что ты здесь делаешь так поздно?
- А где ты ходишь так поздно? Я искал тебя.
- Я... Я ходил к Терситу.
- Да? И что Терсит? - В голосе Ахиллеса слышалась ирония. Или показалось?
- Терсит... Как обычно, сочинил новые похабные стишки про... про Агамемнона.
- Подойди.
- Поздно, я пойду... - После разговора с Агамемноном Патроклу хотелось побыть одному.
- Подойди.
Патрокл вздохнул. Ахиллес имел над ним большую власть, чем хотелось бы.
- Еще ближе.
Патрокл подошел. Ахиллес смотрел на него снизу вверх, и в тусклом свете луны его лицо - тонкие черты, высокие скулы - показалось Патроклу совсем девичьим.
- Знаешь, Ахиллес, если бы тогда, на Скиросе, я встретил тебя впервые и не знал, что ты вовсе не девушка, я бы к тебе посватался.
- Я бы тебе отказал, - со смехом ответил Ахиллес.
- Почему? Недостаточно хорош для тебя?
- Видел и получше...
Ладони Ахиллеса лениво гладили бедра Патрокла под хитоном.
- Только видел?
Ахиллес больно сжал его ягодицу. Патрокл выругался. Дернул Ахиллеса за руки, заставляя встать. Потом схватил поперек тела и забросил на плечо.
- Менетид! Прекрати немедленно! Прекрати!
- Нет уж, - пробурчал Патрокл, входя в шатер и бесцеремонно сбрасывая свою ношу на ложе.
Ахиллес ударился локтем, но только улыбнулся. Не зря полвечера прождал, пока Патрокла боги ведают, где носило. С девкой, поди, был: у Терсита Ахиллес сам под гогот мирмидонцев про Гектора с Парисом пошлые байки слушал, пока темнеть не начало. И зачем таиться?
Что бы ни болтал язык Патрокла, тело не лгало.
Он стоял над Ахиллесом, положив ладони на бедра.
- Ну что, друг конеборец? – Ахиллес перевернулся на спину и посмотрел на Патрокла снизу вверх. – Так и будешь стоять?
- Я тебе не прощу прозвища этого! - зарычал Патрокл и бросился на ложе, спружинил на руки, навис над Ахиллесом, – Даже аэды так величать стали!
- Я же не виноват, что ещё во Фтии ты мог объездить любую лошадь…
- А я ещё не потерял хватки, - Патрокл привстал над Ахиллесом, сжимая его бедра коленями и утопив ладони в меховой подстилке.
Лунный свет проникал через неплотно прикрытый полог. Отражался в двух парах глаз, очерчивал губы, как на чудесных мраморных изваяниях. Высвечивал разметавшиеся волосы Ахиллеса - так что казалось, лучи идут от самого сына богини.
- На Скиросе я не позволил бы тебе отказать, - прошептал Патрокл и склонился к Ахиллесу.
- Да? И как бы ты это сделал? - Ахиллес изо всех сил старался сохранить серьезное выражение лица.
- А вот так... Поймал бы тебя под вечер, когда никто не видит. Затащил куда-нибудь. - Патрокл потерся щекой о щеку Ахиллеса. - У тебя тогда щеки гладкие были, как у девушки. А губы и сейчас словно девичьи. Могу поклясться, даже пара поцелуев - вот таких...
- Патроооокл... Патро...
- ... не разуверила бы меня в том, кто передо мной. А потом я бы задрал твой пеплос... Наверняка, синий, а? Ведь ты всегда любил синий цвет.
- Я никогда не носил синий пеплос!
- Не перебивай! Я бы задрал твой пеплос... Вот так.
- Патрокл... О боги...
- И ухватил прямо за задницу.
- И получил бы оплеуху!
- Не думаю... Скорее, все бы закончилось, как и должно - я бы повалил тебя прямо на землю, содрал одежду...
- Увидел, что я не девушка!
- Тем лучше. Тело воина – что может быть прекраснее? Так вот, содрал бы одежду, заставил на живот перевернуться - вот как сейчас...
- Патрокл!!
- Я сказал, на живот. И поцеловал бы здесь... А особенно - здесь... Умелый язык может делать такие восхитительные вещи, а?
- Патрокл... Где ты этому научился?
- Сам Эрот учил меня… Мне остановиться?
- Убью, если остановишься.
- Каким же способом? – Патрокл поднял голову и замер.
- Самым изощренным!
- Злишься? Но стоит мне дотронуться до тебя, вот тут – и гнев великого воина укрощен…
- На Скиросе… ты не знал еще… кто я…
- Я бы понял. Великие – велики во всем… а когда ты так возбужден... Поверь, ни один пеплос не скрыл бы этого… А дальше я бы снял свой хитон… бросил его наземь… и обнял тебя, и потом…
Патрокл лег, прижимаясь к грудью к спине Ахиллеса, смешивая тепло и пот. Приподнял его голову за волосы, заглянул в лицо.
- Ты прекраснее Елены. Глупые ахейцы говорят – из-за бабы воюют, но что они, что миридонцы, на тебя смотрят, когда в бой идут...
Ахилл скосил глаза, пытаясь увидеть Патрокла.
- Сравнил бы с Аполлоном, а то – с Еленой…
- Разве у девы - даже самой прекрасной - может быть такое тело... Такие тугие мышцы? Такие сильные бедра? Да, вот так, раздвинь их еще...
- Патрокл... Ну же...
- Ну же что? Чего желает храбрый Ахиллес?
- Возьми меня. Хочу тебя в себе.
- Мне послышалось, или ты сказал...
- Да! Сказал! Немедленно, Патрокл, прямо сейчас! Все эти ласки, и шепот, и поцелуи... да... да, и поцелуи тоже! - оставь своим рабыням! Во имя Ареса, люби меня, как мужчина любит мужчину! Грубо и бесстыдно! Я устал ждать, сколько можно?! Из тебя аэд хороший получится - так любишь языком болтать...
- Грубо и бесстыдно? Вот так? - Патрокл снова запустил пальцы в светлые волосы Ахиллеса, жесткие от солнца и морской воды. Сжал крепко, дернул. Ахиллес под ним застонал, тихо, но так возбуждающе, что у Патрокла дыхание перехватило. - Или еще грубее?!
- Разве... Это... Грубо... - выдохнул Ахиллес.
- Пока не грубо. А ещё чего попросишь?
- Возьми меня, - прохрипел Ахиллес.
Патрокл умолк, только чтобы облизать пальцы и вложить средний между ягодиц Ахиллеса, едва касаясь входа.
- Я возьму тебя... а ты возьмёшь Трою... всё удовольствие тебе достаётся, - проговорил Патрокл, добавляя второй палец.
- Я убью тебя, Менетид, богами клянусь, убью... За твою медлительность, - прошептал Ахиллес, делая все возможное, чтобы глубже насадиться на мучительно неторопливые пальцы.
- Ну все, довольно... - прорычал Патрокл, освобождая пальцы и заставляя Ахиллеса лечь на спину. Оседлав его грудь, плотно обхватил свой фаллос у основания и провел по губам Ахиллеса. - Давай... Тщательнее, если не хочешь, чтобы я сейчас встал и ушел... искать масло...
Ахиллес облизнулся, собирая слюну. Одной ладонью накрыл напряженное до твердости бедро Патрокла, пальцы второй поднес к губам, смочил. Коснулся ими фаллоса любовника, оставляя влажный холодящий след - снизу вверх. Патрокл встретил его пальцы, и, больно сжав, отвел в сторону.
- Не так. Ты прекрасно знаешь, чего я хочу. - Он подался вперед, не оставляя своему царю выбора.
Ахиллес коснулся губами головки, лизнул, сначала аккуратно, потом смелее. Его распалял властный, не терпящий возражений тон Патрокла и мысли о том, как до грани наполненный возбуждением фаллос скоро коснется его совсем в другом месте.
- Смотри на меня. Не отводи взгляд. В глаза смотри... - прошептал Ахиллес и взял влажный от слюны фаллос так глубоко, что Патрокл ахнул и зажмурился. Пальцы Ахиллеса больно вцепились в бедро, и Патрокл открыл глаза. Но так стало еще хуже - взгляд Ахиллеса был таким неприкрыто порочным, а губы скользили вверх и вниз...
- Остановись... Во имя Зевса, остановись... Или я...
- Или ты... Что? - Не мешкая, Ахиллес спихнул Патрокла с себя, перевернулся и встал на колени. Оглянулся - Патроклу показалось, сам Эрот смотрит на него - и медленно опустился вперед, опираясь на локти. - Давай, Менетид... Лучший наездник...
- Лучшая кобылица, - в отместку Патрокл звонко шлепнул Ахиллеса по бедру.
Пелид только голову опустил, прижался грудью к ложу. «Никто, кроме меня, никогда не видел и не увидит его таким… Покорным… Отдающим себя всего, забывшим о гордости…», - промелькнуло в голове у Патрокла. Мысль эта возбуждала безумно. Он обхватил бедра Ахиллеса, помогая себе войти - сначала неглубоко, потом дальше, словно ощупью прокладывая тропу к сердцу воина, похожего на богиню. Ахиллес застонал, шумно втянул воздух. Рука Патрокла обхватила его фаллос, бедра уперлись в ягодицы. Смесь боли и наслаждения хлынула через растянутый горячей плотью вход, заполняла, дрожью проходила до кончиков пальцев.
- Знаешь... о чем я сейчас вспомнил... - прошептал Патрокл, полностью ложась на спину Ахиллеса и целуя изгиб между плечом и шеей - одно из самых чувствительных мест на теле великого воина.
- Заткнись... во имя всех богов, хоть сейчас помолчи, Патрокл!!
- Нет, скажу... - Продолжал Патрокл. Была причина, и веская, у этой многословности: слишком возбужденный ласками Ахиллеса, Менетид опасался, что наслаждение захлестнет его прямо сейчас, еще до того, как горячее семя возлюбленного брызнет в ладонь. А этого Патрокл допустить не мог. - Вспомнил, какими мы были лет десять назад... Там, во Фтии...
- А как ты первый раз взял меня, тоже помнишь? - Пробормотал Ахиллес, подаваясь назад, навстречу движениям бедер Патрокла. - На песке, у моря? И волны набегали нам на ноги? И ты впервые кончил в меня?
- О боооогиииии... - выдохнул Патрокл, яростно вгоняя фаллос в тело Ахиллеса и содрогаясь в сладком спазме.
Ахиллес улыбнулся и, подождав, пока Патрокл придет в себя, выскользнул из-под него и вытянулся на шкурах. Его глаза не отрывались от Патрокла, а ладонь медленно гладила фаллос.
- Моя очередь, Менетид.
- Твоя, говоришь?
Патрокл перевернулся на бок. Взгляд остановился на стоящем фаллосе возлюбленного. Патрокл провел языком по губам.
- Не так, - вновь улыбнулся Ахиллес, слегка сгибая ноги и лениво скользя пальцами по фаллосу. Только глаза, горящие бешено, как у критского быка, выдавали возбуждение.
- Ещё чего, - прошептал Патрокл, уже зная, что отказать не сможет.
- Мммм, - Ахиллес прикрыл глаза, продолжая ласкать себя.
Патрокл выругался. Глядя на Ахиллеса, он чувствовал, как снова накатывает желание.
- Сюда, - Ахиллес протянул обе руки навстречу Патроклу.
Они редко менялись местами. Патрокл успел позабыть это восхитительное чувство, когда твердая плоть заполняла его, заставляя почувствовать себя ближе к возлюбленному, чем когда-либо. Теперь он нанизывал себя на его фаллос, глубже с каждым толчком, вцепляясь пальцами в плечи Ахиллеса и кусая губы.
- А знаешь, о чем вспомнил я? - спросил Ахиллес, неторопливо пробегая кончиками пальцев по бедрам Патрокла, опускавшимся и приподнимавшимся, словно в безумной скачке. - Как ты впервые отдался мне. Сколько ты тогда выпил?
- Не больше, чем обычно, - прошипел Патрокл, сжимая свой фаллос, пытаясь поймать ритм между движениями бедер и ладони.
- Позволь мне.
Ладонь Ахиллеса бесцеремонно отпихнула его руку. Патрокл закрыл глаза, позволяя Пелиду ласкать его – руки великого воина были искусны не только в обращении с мечом.
- Помню, как ты, благородный Менетид, бесстыдно ласкал себя у меня на глазах, до тех пор, пока не кончил, а потом скользкими от семени пальцами ты...
- Ахиллеееееес... - Простонал Патрокл.

- У тебя самый грязный язык во всем ахейском войске, - прошептал Патрокл в полудреме.
Ахиллес заворочался, устраиваясь поудобней, прижимаясь грудью к спине Патрокла.
- У меня? Грязный язык? Ты просто не слышал, что рассказывает Терсит про Париса и Гектора.

***

Ахиллес шел, не обращая внимания на крики, несущиеся в спину.
- Постой, я сказал! Приказываю, вернись, Ахиллес! Я, Царь царей, вправе приказывать тебе! Вернись!
- Засунь свои приказы себе в глотку! – Через плечо рявкнул Ахиллес, не останавливаясь.
Повисла тишина. Вожди ахеян переглядывались, многие прятали довольную улыбку: за десять лет, что тянулась война, гордыня Ахиллеса принесла ему много недругов. Только Одиссей помрачнел, да Патрокл низко опустил голову.
- В глотку?! Слышали? – Агамемнон трясся от злости. Красивое лицо исказилось. – Пусть идет. Пусть убирается! Обратно во Фтию, мне не нужен ни он, ни его мирмидонцы!
- Ты помнишь предсказание? – Спросил Одиссей.
Агамемнон в сердцах швырнул чашу наземь. Вино выплеснулось, брызги задели Патрокла, стоявшего рядом. Темно-красные капли поползли вниз по бедру, словно кровь.
- Да. Я. Помню. Предсказание. – Процедил, наконец, предводитель ахеян. – Без Ахиллеса мы не возьмем Трою. Но он оскорбил меня! При всех!
- Прежде ты оскорбил его.
- Не забывай, Лаэртид, я Царь царей. Я могу требовать часть добычи.
- Но почему эта девка, Брисеида? Она делит с Ахиллесом ложе, он привязан к ней. Почему она?
- Я не собираюсь объясняться. Если Ахиллес не станет сражаться – мне все равно. А предсказания… Что ж, и они ошибаются.
- Я поговорю с ним, - тихо сказал Патрокл.
Все обернулись к нему.
- Уговорю. Мирмидонцы останутся под Троей.
- Ступай, благородный Менетид, – ответил Агамемнон. Ни от кого не укрылась саркастическая усмешка в его голосе. – Уж кому, как не тебе…
Не желая слушать, что еще скажет Агамемнон, Патрокл направился туда, где на отшибе, отдельно от остального лагеря, располагался стан мирмидонцев.
Ахиллеса не было в шатре. Рабыня, глядя испуганно, указала в сторону берега. Патрокл заметил красный след от удара на ее щеке. Видимо, осмелилась попасться на глаза Пелиду… Патрокл вздохнул: Ахиллес не умел обуздывать свой гнев – ни в юности, ни сейчас. Давно, еще во Фтии, Патрокл видел, как Ахиллес чуть не до смерти забил мальчика-раба. Бедняга упал, неся доспехи, и на гладкой поверхности щита осталась вмятина. Ахиллес пришел в такую ярость, что стоило усилий оттащить его от мальчишки. Но Патрокл знал, что гнев этот проходит так же быстро, как и вскипает. Поэтому не удивился, найдя Ахиллеса в добродушном расположении духа. Царь мирмидонцев играл с большим приблудным псом на песке у моря.
- Лови! Давай, давай! – Ахиллес швырял сандалий и радовался, словно мальчишка, когда пес приносил его обратно.
Патрокл постоял, не решаясь окликнуть. Наконец, Ахиллес заметил его, подбежал – в одном сандалии, колени и нижний край хитона в мокром песке.
- Патрокл! – Крикнул и, подойдя вплотную, вдруг согнулся, головой толкая Патрокла в грудь. От неожиданности тот на мгновение потерял равновесие и упал, придавленный телом Ахиллеса.
- Прекрати… Ахиллес, послушай… Поговорить надо!
- Да знаю я, о чем говорить хочешь.
Ахиллес вскочил, помогая Патроклу тоже подняться на ноги. На ходу сбрасывая хитон, побежал к воде. Зайдя по бедра, обернулся.
- Сражаться не стану.
- Но… Ахиллес…
- Я сказал НЕТ.
Мохнатый пес гавкнул, словно поддакивая. Играть больше никто не хотел - и он, потеряв интерес, побрел вдоль берега, качая хвостом. Патрокл подобрал с песка ахиллесов сандалий и бросил рядом со вторым.
Ахиллес уже отфыркивался, взбивая сверкающие брызги в десятках локтей от берега.
- Эй, Патрокл, так и будешь там стоять?
- Ахиллес, ты меня выслушаешь!
Светловолосая голова скрылась под водой и не показывалась так долго, что Патрокл уже начал беспокоиться. Наконец Ахиллес вынырнул почти у берега.
- И что ты мне скажешь, Менетид?
Патрокл подошел ближе, но отпрыгнул, когда Ахиллес попытался схватить его за лодыжку и свалить в воду.
- Ты как эта собака - отобрали игрушку, а ты в кусты? Не хочешь драться ни за славу, ни за трофеи?
- Это не моя война, - Ахиллес вышел на берег. - Брисеида - живой человек, а не игрушка! Агамемнон оскорбил меня! Забыть об унижении и сражаться за этого коварного властолюбца? Никогда! Брисеида для него - только средство. Такую идею могла подать лишь месть или ненависть.
Патрокл многое отдал бы, чтобы вернуть назад тот злополучный вечер, когда он вошёл в шатер Царя царей.
- Ахиллес, когда ты сворачивал на полпути? Твоя вечная слава станет лучшей местью Агамемнону.
- Без меня ему не выиграть войну. Пусть троянцы пустят кровь Микенскому льву, - снова начиная сердиться, Ахиллес, одеваясь, уколол палец застежкой от плаща. - И гори всё огнём. Если Агамемнон еще раз попробует позариться на мою собственность - клянусь, Клитемнестра овдовеет.

***

От маленькой глиняной чаши над горячими углями шел приторный запах: радужная пленка на воде наверняка была дурманящим маслом. В голове шумело, как в морской раковине.
- Подойди сюда, - улегшийся на подушках Агамемнон улыбался. Черные распущенные волосы блестели, словно потеки смолы.
Патрокл вздохнул, борясь с отвращением: не к Агамемнону, тот был красив, зачем отрицать. Возможно, и любовник он хороший… Это было отвращение к самому себе.
Не зная, куда деть руки, Патрокл встал перед Агамемноном, начал расстегивать пояс.
- Ты очень похож на него, - похотливо улыбнулся Микенский Лев. - Разве что Ахиллес ни за какие блага не подставил бы мне задницу.
Агамемнон встал, развернул Патрокла к себе спиной. Прижал, задирая хитон и оглаживая бедра. Патрокл чувствовал горячий фаллос, упиравшийся в его ягодицы.
- Делай то, что собрался делать, Агамемнон. Не изводи разговорами.
У Агамемнона блестели глаза, но не от хмеля. Чтобы Ахиллесов "конеборец"
предлагал себя - такое раньше лишь в неспокойных снах виделось... Толкнул мирмидонца к ложу, с удовольствием глядя, как тот покорно лег на живот.
***
Одиссей наткнулся на Патрокла рано утром. Тот лежал прямо на песке недалеко от своего шатра, рядом валялся пустой винный мех. Другой мех, почти полный, Патрокл сжимал в руках – так крепко, что Одиссею потребовалось приложить усилия, чтобы забрать его.
«Не должен знать… Ахиллес… не говори…», - бормотал Патрокл, так и не приходя в себя, пока Одиссей тащил его до шатра.

***

Дни проходили, но воины Ахиллеса не принимали участия в сражениях. Мирмидонцы и раньше держались обособленно, вызывая неприязнь многих, а теперь эта неприязнь переросла в открытую ненависть.
- Трусы! – Кричали возвращавшиеся от стен Трои воины. Усталые, покрытые грязью и кровью, они осыпали мирмидонцев ругательствами. – Отсиживаетесь здесь, за юбками наложниц, в то время как ахеяне погибают! Вы, с вашим царем, недостойны называться мужчинами!
Ахиллес лишь усмехался и уходил в шатер, делая Патроклу знак следовать за ним. Патрокл стискивал зубы, чтобы не завыть – от отчаяния, от досады. И от стыда. Плотнее задергивал полог шатра, чтобы не видеть, как несут раненых. Ахиллес же был беспечен, даже весел.
- Мне все равно, - говорил, видя вопрошающий взгляд Патрокла.
Но простым воинам было не все равно. Как-то раз Полидевк, один из мирмидонцев, не выдержав оскорблений, сцепился с кем-то из ахеян.
- Пес, как ты посмел называть трусом меня! Меня! Да на моем счету больше убитых троянцев, чем ты можешь сосчитать!
- Так выходи и сражайся
- Я чту своего царя. Он запретил!
- Твой царь трус, как ты сам!
Полидевк ударил первым, и оба воина покатились по песку, вцепившись друг другу в глотки. Вокруг мигом собралась толпа, свистом и выкриками подбадривая дерущихся.
- Не знаю, сколько еще мирмидонцы смогут выносить все это. Насмешки, презрение… - Сказал тем вечером Патрокл. – Если мы не сражаемся, почему не прикажешь плыть обратно? Вернуться во Фтию?
Ахиллес лежал на боку, лениво вычерчивая пальцем какие-то узоры на спине Менетида.
- Сам не знаю. Наверное, привык к мысли, что эта война дарует мне славу и память вечную… Верно, лжет предсказание. Ты прав, мы должны вернуться. Стану жить, как жил отец. Заберу со Скироса Деидамию с сыном. Попробую стать хорошим правителем моему народу. – Ахиллес вздохнул. – И после смерти кану в забвение. Должно быть, так боги хотят. Завтра прикажу грузиться на корабли.
Ахиллес потушил светильник, отвернулся, показывая, что больше не желает разговаривать.
Едва забрезжил рассвет, Патрокл вышел из шатра и направился к лагерю ахеян. Подойдя ближе, почувствовал горький запах дыма, увидел людей, в панике мечущихся по берегу. Несколько кораблей дымились, два или три выгорели почти полностью.
- Я знал, что ты придешь. Знал! – Рослый воин с опаленными бровями и запекшейся кровью на плече бросился к нему. Одиссей.
- Что произошло здесь? – Патрокл старался, чтобы голос звучал как можно глуше.
- Ночью напали троянцы. Застали врасплох. Их вел Гектор, царевич троянский… Прорвались в лагерь, подожгли корабли. Я боялся, не отобьемся. Но теперь ты с нами, Ахиллес, и я верю, мы еще попируем в Трое!
- Да, так и будет, Одиссей, - ответил Патрокл, ниже надвигая на глаза шлем. Шлем Ахиллеса.





Вернуться к списку рассказов
Сайт создан в системе uCoz