Название: Персидская ночь

Автор: July

Фэндом:Александр

Пейринг: Александр/Гефестион

Рейтинг: Nc-17

Дисклеймер: Герои принадлежат истории



В Персии ночь. Во дворце тихо. Ни звука. Кроме шороха его шагов. Гефестион обожал такие моменты. «Царь отдыхает!» - и как мановением волшебства, всё погружается в сумрак, и люди куда-то исчезают.
Гефестион отлично знал, что покой и безмолвие обманчивы: стоит Александру загореться идеей, скажем, собраться внезапно и съездить в гости к какому-нибудь отшельнику в горах, за многие стадии отсюда, - всё тотчас придёт в движенье. Люди ринутся со всех концов, как птицы. Станут готовить лошадей, собирать вещи в дорогу, перекликаясь, спеша угодить. На дворе – словно солнце взойдёт от огней факелоносцев.
Сейчас же – лишь абрис стражников в тени возле массивной двери.
Он шёл к нему. Знал, что ждёт. Наверняка, разбирает доставленные сегодня из Пеллы письма. Что на сей раз? Олимпиада, действительно, требует слишком высокой платы за чрево. Мучает, ревниво пытаясь снова завладеть его сердцем и душою.
Он едва задержался у дверей. Стража его опознала, беспрекословно распахнула двери.
В покоях Александра темно по углам. Свет всегда лишь там, где он. Как обычно. Словно именно он сам и есть светоч. Для Гефестиона по крайней мере это так и было.
Даже не обернулся – узнал по звуку шагов. Хмурил лоб над обрезанным ровно свитком. Олимпиада сама так ровненько край подрезает, едва писец закончит последнюю строчку под её диктовку. Любящая змей, своему писарю жало она удалила - говорят, Эмафил не был немым с рожденья. Будто мало царю забот – как собирать дворцовые сплетни.
Гефестион подошёл со спины, глянул через плечо – аккуратные строчки бесстрастно выстроились в ряды. Но каждая буква – капля яда. Всё знакомо до боли. И сколько можно!
Александру тяжело. Это видно по тому, как напряжён его затылок. Непослушная грива волос встала дыбом. Гефестион погрузил руки в золотую копну, коснулся пальцами горячего твёрдого затылка, постарался нежностью своей хоть чуть-чуть облегчить его ношу. Александр благодарно отдался его ладоням, голову запрокинул, прикрыл глаза. Он устал. Но он быстро восстанавливает силы. В походах может сутками не спать, и по нему ничего не будет видно. Но мать, её письма…
- Может, стоит её пригласить, Александр? Пусть насытится величием. Она ни о чём так не мечтает.
- И выслушивать живьём её упрёки? Что нахожусь далеко, что до сих пор не женился. Видеть ненависть в глазах – ко всему, что мне дорого? – он отстранился. Сжал ладонь в кулак, чтоб не схватить письмо и не скомкать.
– Вот прочти сам. Вот здесь. Снова пишет одно и то же.
Гефестион наклонился:«…Твой возлюбленный Парис даже по велению богов не родит тебе сына, наследника, подумай об этом, Александр…»
Он ожидал чего-то подобного. В первый раз, прочтя такое, ночь не спал. Но не теперь.
- Ничего нового. Так зачем же злиться? Пусть приезжает. Вдвоём мы её вполне осилим.
- Нет уж, пусть остаётся там, где есть, - Александр упрямо наклонил голову. Сгрёб бумаги. Аккуратно сложил письменные принадлежности. Листок, приготовленный для ответа так и остался с коротким: «Хайре,…»
Это означало, что он на сегодня свободен, и Гефестион теперь мог воспользоваться своим правом.
Александр скинул одежду и направился к ванне.

Гефестион ждал, следя влюблёнными глазами.
«Наверняка, вода уже совсем остыла. Ох, эти персы – насыпали розовых лепестков полную ванну. Впрочем, ими потом так пахнет его тело, и это весьма приятно».
Когда из тени выступила тоненькая фигурка, он едва не вздрогнул от неожиданности. Потом узнал – мальчишка-евнух, подаренный Александру недавно. Он столь красив, что вполне мог быть любимым наложником Дария, как утверждал перс, его подаривший. Говорят, что такие ценятся при дворе на вес золота – так искусны в любви. Если б Гефестион мог преодолеть в себе отвращение, можно было б отведать из этой чаши. Но зачем он здесь сейчас?
- Убирайся, – он махнул мальчишке ладонью, но тот, как преданная собака, которая только и слушает своего хозяина, смотрел на Александра.
- Я сам приму ванну, Багой.
В голосе Александра нежность? Или показалось? Как бы то ни было, евнух больше Гефестиона не интересовал. По глазам Александра он видел, что этой ночью нужен ему. Ему же самому он был нужен всегда, как воздух.

Сколько бы раз они ни были вместе, каждый новый - бывал открытием для обоих.
Александр, даже желая близости, приступал неохотно, себя преодолевая. Гефестиону достаточно было о нём просто подумать. О его сильном и податливом к ласкам теле, на котором боевые шрамы по-молодому быстро зарастали. О том, как он вдруг становился нерешителен, словно прислушивался к себе – а надо ли? И, наконец, вспыхивал ответно. И тогда ничто не могло загасить это пламя. Он был страстен, отдавался целиком, как любому делу, до самой последней своей частицы. И это было счастьем. Потому что никуда не уходило, несмотря на время, что пробыли вместе, и на других, с кем порой делили ложе - редко Александр, Гефестион с постоянством, с которым оба давно примирились.

Влажные волосы Александра всё ещё пахли лепестками роз, да и сам он благоухал. Гефестион ни в ком не встречал такого. А уж ароматов страсти он перепробовал немало. И мужских, и женских.
- Мммм, как я люблю твой запах, - он простонал и медленно-медленно снова стал входить в него, наслаждаясь.
Александр вместо ответа сжал его пальцы, и чуть дернулся, побуждая к движенью. Пылкое лицо в подушке, глаза плотно закрыты – слушает себя, как песню, что лавиной катится с гор, нарастая.
Гефестион облизнув пересохшие губы, стал входить глубже и с каждым разом резче. Он ускорял движенья, чутко ловя реакцию любимого под собою, и сам всё выше и выше взбирался на волны блаженства.
В самую последнюю минуту увидел два огромных глаза, следящих из темноты. Багой! Неужели всё это время он оставался тут? А, впрочем, какая разница… Он уплыл, содрогаясь сам и ловя судорожные конвульсии Александра…

Когда на следующее утро евнух, вкрадчивый, как кошка, со склонённой головой подносил Александру одежды, Гефестион, лёжа на своей подушке, уловил ненависть, брызнувшую на него из-под опущенных ресниц изящного перса. Кошка, кажется, прячет коготки в мягких лапках?
- Поосторожней с этим евнухом, Сандер. Не нравится мне его рабская покорность.
Александр лишь улыбнулся. Погладил мальчика по щеке, отводя шёлк мягчайших волос. Ресницы у того затрепетали, он так и прильнул к ласковой руке.
«Только что не потёрся и не замурлыкал!» - Гефестион усмехнулся и поднялся с ложа. Ладно, пусть забавляется Александр. Он любит красивые вещицы, но не слишком долго. Так будет и с этой, наверняка.

Новый день уже наполнял дворец светом и суетою…





Вернуться к списку рассказов
Сайт создан в системе uCoz