I. Первый пир Ганимеда.

Он сказал:
- Не волнуйся, ты сможешь, - и откинулся на своём необъятном ложе, пахнущем розой, имбирём, жасмином и ещё чем-то, чему названия я пока не знаю. В глазах Его – сейчас спокойных и умиротворённых – пляшут отблески факелов. Тени колышутся на стене в причудливом танце. А за стеной – там, в украшенном гирляндами Деметры пиршественном зале – ждёт меня испытание. Первое испытание на Олимпе.

Отроки, возрастом не старше меня, прекрасные ликом и плавные в движеньях неслышно суетятся вокруг, подготовляя мой чудный наряд. Эти мальчики немы, их лица бесстрастны и наводят на мысль о бестелесности созданий. Когда я случайно касаюсь сияющей кожи одного – он рассыпается в золотистую пыль и растворяется в воздухе без остатка. Я изумлён. А Зевс смеётся с высокого постамента, на котором стоит его ложе:
- Не обращай внимания, Ганимед, это всего лишь иллюзия. Тебе нравится?
Я ёжусь от внезапно пробившей меня дрожи. Не привык ещё. Никак не привыкну!

Многое здесь меня пугает. И если бы не моя любовь… «Наша, наша любовь!» - вот только что шептали в темноте его губы. И его чувства потоками золотого искрящегося тепла вливались в меня, наполняя каждую жилку расплавленным субстратом любви. Всесильный бог! Могучий. Ужасный в гневе. Столь щедрый в любви. В любви ко мне, достойному ли Его?

- Я не привык, чтоб слуги исчезали в воздухе миражом…
- Привыкай. Этих созданий тут много. Столько, сколько ты пожелаешь. Хочешь, они примут любой облик. Что тебе больше по нраву: девушки? Молодые евнухи?
Он поднялся с ложа.
- Я бы предпочёл обычного смертного раба… - я сказал и осёкся. Ужаснулся гневу, мелькнувшему краткой молнией из-под его ресниц. Да и кто я сам, как не раб? Он не ответил. Накинул на плечо пурпурный химатий, шагнул к двери.

Вновь воссозданный из ничего отрок- слуга поднёс к моим волосам сверкающую разноцветными каменьями диадему и возложил мне на голову. Бестелесное создание пахнет воздухом после разряда молнии… Это один из Его запахов! Запах грозы в хвойном лесу. Когда дождь смыл знойную пыль с колючих пушистых веток и они, блистая капельками, отдают миру свой терпкий неповторимый аромат.

- Первым наливай Дионису. Запомни – всегда! - Дионису, не мне! – он остановился у двери.
- Да, я помню.
Он повторяет для меня урок в который раз. Я отлично запомнил порядок: Дионис, Зевс – мой возлюбленный господин, затем Гера, Афина, Аполлон, Арес, Гермес …, все, чьи ложа не будут пусты, установленные в давно заведенном порядке. Это просто.
- Я не забуду, – успокаиваю его. Или себя?

Как сохранить невозмутимое бесстрастие и унять дрожь в коленях? Что, если расплескаю вино? Уроню кратер? Он, наверняка, тяжёлый! Забуду, где какое хранится вино…
- Да… ежели появится Аид, ему нальёшь подогретого из автепсы.*
- Хорошо.
- И для него не разбавляй. Он этого не любит.
- Да.
Я смотрю в зеркальную стену и вижу отражение: испуганный отрок в неимоверно красивом наряде. Белая эксомида с золотистой каймой схвачена на плече переливающейся фибулой в виде распустившегося цветка жасмина. Диадема-венок благородных трав, созданных из каменьев. Столь же роскошны пояс и сандалии. При каждом движении - снопы искр. Словно и я – божество.
Как бы я радовался этому великолепию прежде! Но теперь я могу думать лишь об одном: скорей бы! Скорей бы окончился этот ещё не начавшийся пир…

Зевс нетерпеливо подёргивает ногой, ожидая, пока слуга-отрок оправит на нём все складки переливающегося плаща.
- Да, и ещё: Орфею, пока он не спел гимн моей супруге, наливай лишь тёплой воды. И потом разбавляй вино в его чаше сильно, да смотри, не клади лёд. Я хочу наслаждаться его голосом до окончания пира.
- Я запомню. Хорошо.

Как много всего должен знать виночерпий! А уж здесь, на Олимпе – и подавно.
Афродита пьёт только сладкое. Гефест – горячее кислое вино, похожее на уксус. Эроту наливать без очереди – подливать почаще, он это любит. Кажется, запомнил всё…
Я боюсь оступиться, боюсь насмешек над моей неловкостью, боюсь подвести Его!

- Не волнуйся. Ты справишься, - он касается моего подбородка. Его уверенность жаркой волной окутывает меня, согревая, унимая на время нервную дрожь, покоя сердце. Я вижу, что ему приятен мой облик. Возможно, он даже мною гордится. О, тем волнение сильнее!

Из покоев выходим мы вместе. И расходимся здесь. Он – облитый сиянием от его кожи – а ведь на нём ни единого украшения! – идёт в зал, где поднимется по ступеням к своему пиршественному ложу. Я же – маленький испуганный виночерпий – отправляюсь в беломраморные холодные погреба, где старый слепой кентавр распоряжается запасами драгоценных амфор.

Я не единственный виночерпий в этом небесном дворце. Но – единственный из них, кого Зевс одарил любовью. Я это знаю. И всё же… Руки мои трясутся, принимая чуть скользкий запотевший в леднике сосуд …

_______________________
* - автепса (autepsa – греч. род самовара для подогрева вина)

II

Предостережение Гебы.

- Выпей с нами, прекрасный отрок! – Дионис в тяжёлом венке из багровых разлапистых листьев винограда, улыбаясь, протягивает мне полный кубок тёмного вина. В глазах его, затуманенных хмелем, пляшут озорные огоньки. Но лицо добродушно, а в его жесте я не чую подвоха. Бог вина и веселья, кажется, действительно искренне улыбается мне.

Но ещё звучат в ушах недавние наставления Гебы:
- Запомни, милый, виночерпий не должен прикасаться к вину, пока несёт свою службу. Как бы ни хотелось – дождись, пока окончится пир. Ты – единственный – кто должен всегда оставаться трезвым. Таков закон. Иначе – жди неприятностей.

Я потупил взор, ибо не могу долго выдерживать божественного взгляда. Но Дионис сегодня настойчив:
- Ну же! Неужели откажешь? Мне – творцу этого волшебного напитка? Не испробуешь нектар нового урожая?
- Не отказывайся, выпей, красавчик, - зелёные глаза Гермеса с лукавыми лучиками морщинок от вечной усмешки, вкрадчивые интонации доверительного шёпота переворачивают мою душу.
Я совсем смущён и, верно, покраснел до самой макушки: все боги Олимпа теперь смотрят на меня. А что же Зевс? Он улыбается. Ласково и совсем не сердито.
- Выпей, Ганимед, раз сам Дионис протянул тебе чашу, – раздаётся с высоты его властный голос.

Что? Нарушить заветы Гебы? Но как ослушаться Его? Проклиная себя за дрожь в пальцах, принимаю прохладную чашу. Геба качает мне головой: не надо! Но я всё же пью под поощрительные крики остальных. Осушаю чашу терпкого и слишком кислого на мой вкус напитка.
Дионис доволен: забирает пустой кубок и затем крепко стискивает меня в дружеских объятьях. А Геба вздыхает, возводит очи горе: я же предупреждала.

- Эй, не придуши мальчика, Зевс тебя не простит, - Гермес, хохотнув, легонько отстраняет хмельного бога и высвобождает меня из его плена. Я спешу убраться подальше: довольно с меня всеобщего внимания. Я всего лишь виночерпий. Конечно, ни для кого не секрет благоволение ко мне Зевса. И всё же. Я спешу приняться за свою работу. Но вино уже начинает играть со мною свою коварную шутку.

Афродита протягивает кубок. Она всегда так прекрасна и неизменно добра ко мне. Шепчет:
- Не этого…ты забыл?
Я спохватываюсь, поспешно меняю кувшин. Чуть было не налил ей кислятины Гефеста.
- Прости. – Вливаю в её кубок тягучий медовый нектар.
- Ничего, малыш. Бывает. Спасибо, достаточно.

А вино уже шумит в ушах, предательски покачивает пол под ногами.
- Эй, полегче, мальчишка! – Арес злобно вздёргивает кубок, подскакивает на ложе, расплёскивая вино на пол.
– Где твои глаза, растяпа? Ты облил мой новый хитон!
- Прости, я не нарочно…- я в панике отступаю. Арес всегда меня пугает, но я обычно успеваю совладать с собой. А сегодня рука моя дрогнула под его взглядом, несколько капель пролилось мимо кубка. И вот я снова в центре внимания. Уж лучше бы мне провалиться на месте, чем стать мишенью для гнева кровожадного бога!

- Угомонись-ка, братец, ты же видел – он случайно, - холодный тон Афины, невозмутимо наблюдающей за происходящим, заставляет Ареса проглотить очередную порцию ругательств. Взгляды брата и сестры – чья непримиримая вражда всем известна – на миг скрещиваются, рождая в воздухе яркую вспышку, подобную молнии. Зачем только я выпил вино!
- Пусть поучится у Гебы избегать случайностей со мною, - Арес, скрипнув зубами, нехотя опускается на ложе. А я глотаю слёзы обиды, подступившие внезапно к горлу. За что он меня ненавидит, этот Арес?
- Не бойся, малыш, он просто пьян, - шёпот Гермеса раздаётся возле самого уха.
- На самом деле он гораздо добрее, чем хочет казаться.
Гермес подхватывает меня сзади под локти, не дав упасть, ибо, делая шаг назад, я оступаюсь. Если бы не добрый бог, я вдобавок ко всем несчастьям, разбил бы драгоценный кувшин и окончательно опозорился бы на этом пиру.
- Пойдём, я, пожалуй, тебя провожу.

Это кстати, ибо я уже едва чувствую пол под собою. Вино продолжает разливать по телу свои колдовские чары.
Я боюсь даже глянуть в сторону моего повелителя. Он, конечно, видел всю эту сцену и, наверняка, теперь недоволен.

- Вот так, милый. Дай-ка этот проклятый кувшин. Поставим его сюда. – Гермес заботливо отбирает у меня мою ношу.
- Где мы? Я должен вернуться в зал… - я делаю попытку всё исправить.
- О, не волнуйся, Геба приглядит, чтоб всё было как надо. Тебе же следует перевести дух. Вино Диониса сегодня было слишком забористым, не находишь?
- О, да…
У меня всё плывёт и качается перед глазами.
- Но это быстро пройдёт, мой мальчик. Давай-ка, присядем вот тут. Так, хорошо. Вино ударило в голову? Это с непривычки. Давай, я развяжу тебе пояс. Будет легче дышать. Обопрись на меня. Отлично!
Мы оказываемся в укромной нише. Полумрак и близость Гермеса, его шёпот способствуют действию молодого вина: я совсем теряю контроль над происходящим.

Дышать, и правда, становится легче, едва Гермес распутывает узел пояса, стягивавшего мне талию. Руки его, ловкие и быстрые, действуют уверенно и дарят располагающую негу. Голос нежен и вкрадчив, а глаза смотрят так заботливо и ласково, что я не сопротивляюсь, когда он укладывает мою голову к себе на плечо.
- Вот так, отдохни, расслабься. Скоро ты придёшь в себя…
Я чувствую его необыкновенный запах: лёгкий и дурманящий не менее, чем вино. Его яркие губы шевелятся прямо возле моего лица. Так близко…ещё ближе. Я и сам не знаю, как мой рот оказывается в сладком их плену. Поцелуй, похожий на долгий глоток мёда, который так любит Афродита… И новый приступ головокруженья. Опьянение, нега, дурман… Я пью поцелуй и не в силах оторваться. Руки и ноги мои тяжелеют, а в живот скатывается тягучая волна страсти.

- О, малыш…- шепчет он, наконец, отнимая свои губы. Два тёмных омута глаз обволакивают меня призывом.
Я не могу противостоять его ласкам, а шёпот проникает в самое сердце:
- Ты самый прекрасный… чудесный мальчик… о, как ты…
Его ладонь уже забралась мне под платье и, пройдясь по животу, скользнула в пах, раздвинула мои повинующиеся бёдра. Я, откинувшись назад, и сам двигаюсь навстречу его пальцам, то сжимающим и массирующим мою отзывающуюся на прикосновения плоть, то спускающимся к занывшей от нестерпимого желания мошонке. И вот уже его влажные пальцы скользят в промежность до самого ануса и, наконец, без труда ныряют в него: один палец, затем второй… Ноги мои раскинуты, я трепещу, словно в лихорадке.
- Хочешь..? Ты хочешь меня, малыш? – Его шёпот сквозь поцелуи сводит с ума. Ну конечно! Конечно же…
- ..да… - я кусаю губы и, застонав, киваю в ответ. Ну, давай, не медли же более!

Он улыбается: возможно ли придумать более очаровательную улыбку! И, наконец, встав передо мной, так что я один оказываюсь в нише, разводит мои колени ещё шире и направляет в меня свой пылающий, твёрдый, как копьё, вздыбленный фаллос. Знакомая краткая боль, распирающая тесный вход. Я делаю выдох и, напрягая живот, помогаю ему, раскрываясь, впускаю головку... Он поддерживает на весу мои колени. Мы оба не в силах сдержать сладострастного стона. Он уже во мне. Я обнимаю его непривычно тонкий стан ногами, руки мои стискивают его плечи. Он склоняет ко мне лицо, быстро касается влажными губами моих вдруг пересохших губ и шепчет, обдавая ароматным дыханием:
- О, как ты прекрасен, милый…Мммммммм…милый… - и, зажмуривается, откидывает корпус назад, начиная ритмичные движения…
Я стискиваю его стройное тело изо всех сил, заставляя вжиматься в меня глубже с каждым толчком. Наконец, он не выдерживает и со смехом просит пощады:
- Я сейчас задохнусь, или ты сломаешь мне рёбра!
- О…прости, - я едва могу дышать. Но ослабляю хватку, и он, наконец, входит в меня так глубоко, как это только возможно.
А рука его сжимает мой обезумевший от желания член. Ещё несколько мгновений – и он бьётся в коротких конвульсиях оргазма. Я же, ощущая как сокращаются мои мускулы, стискивающие его плоть, что пульсирует внутри меня, выплёскиваю свою страсть безудержно и долго прямо на наши мокрые от пота тела…

Отдышаться… Утихомирить… ускакавшее в бесконечность сердце… Сквозь марево ослепления проступают его черты: утончённый лик красавца Гермеса. Незнакомого мне, чужого! В кои-то веки его губы не кривятся в лукавой усмешке, а глаза – тёмные с огромными зрачками глаза - совершенно серьёзны.
Но я…
О, боги, что я натворил! Вино Диониса - это оно одурманило, опьянило, лишило рассудка! Как я мог!
На его крылатой сандалии развязался ремешок. Туника соскользнула на пол. И пока он возится с одеждой, я выворачиваюсь из-под его рук.

- Погоди, Ганимед! Ты куда? Ну что с тобой, милый? Постой же ...
Он кричит мне вслед, а я уже несусь прочь… Но куда убежать от того, что произошло вот только?!
Как же я теперь посмотрю в глаза Зевсу? Лукавый Гермес! Дионис коварный…Геба предупреждала… «не пей вино»… «ты прекрасен, милый»… Шум в ушах, обрывки видений и фраз – миражи проходящего хмеля.

- Стоп! Далеко разлетелся? – Зевс, как пушинку, подхватывает меня сильными руками. Сердце моё колотится, готовое выпорхнуть из груди взволнованной птичкой. В его крепких объятьях душно и жарко. Мои щёки пылают огнём.
- Я-то думаю, где мой маленький виночерпий? Пошёл искать, а он - забавляется в объятиях шалуна-Эрота!
Зевс, усмехаясь смотрит на мою мятую и перепачканную одежду.
- Что? – я ничего не понимаю: Эрота? Эрота! Но это же… был Гермес! И тут же слышу невдалеке голос: Гермес рассказывает какую-то байку краснеющим от смущения харитам. Арес, всё ещё насупленный, язвительно ухмыляется, прислушиваясь к его словам. Геба раздаёт снующим туда-сюда отрокам указания, какое необходимо ещё принести вино. Все заняты делом.

Никто, похоже, и не заметил моего отсутствия, кроме Гебы и Зевса. Да Эрот, поправляя ремешок одной из крылатых сандалий, которые на этот вечер проспорил ему Гермес, скользнул в зал из-за моей спины. Он, как ни в чём ни бывало, занял своё место возле Афродиты, расправил пушистые крылышки, которые скрывал так успешно. Мельком глянул на меня, подмигнул и быстро поднёс к губам палец, мол – никому ни слова. Но Зевс-то заметил и всё понял! Мой возлюбленный лишь усмехнулся в бороду, покачал головой, прощая, как всегда, своему любимцу Эроту его шаловливые проделки.

Нет, я больше никогда не выпью вина, исполняя обязанности виночерпия! Пусть даже меня об этом попросит сам Дионис. Геба права: выпьешь – жди неприятностей!

Или…может, всё–таки выпью?

Вернуться к списку рассказов