- Отойди, - Геба надменно отвернулась.
- Просто хотел помочь, - златокудрый мальчик потупился, щеки стали того же цвета, что закатно-алый напиток в чернофигурной амфоре.
- Зевс тебя виночерпием сделал, вот вино и разноси.
Геба упорхнула и спустя мгновение под ревнивым взглядом Ганимеда уже подавала кубок Зевсу.
***
Шершавые пальцы потянули его запястье, сластолюбивые губы встретили поцелуем. Ганимед ответил: немыслимая дерзость, подсказанная желанием.
Пирующие разошлись, только Зевс медлил на ложе. Подарив поцелуй своему любимцу, не оттолкнул его, как раньше. Ганимед побоялся расплескать вино и прогневать Кронида, но Зевс улыбнулся и отпустил.
- Поставь амфору.
Зевс всё ещё держал кубок. Усадив мальчика себе на колени, поднес амброзию к самым его губам. Тонкие ноздри затрепетали, уловив головокружительный запах.
- Мой прекрасный, - Зевс обнял его, по-хозяйски положил ладонь на бедро, - не боится целовать царя богов…
Шею Ганимеда щекотала пышная борода верховного бога, и он улыбнулся совсем по-детски, разомкнув зацелованные губы.
- Не боюсь.
Зевс снова поцеловал его, гладя тонкокостные плечи и руки, одеревеневшую от напряжения спину. Коснулся чресл - Ганимед всхлипнул в поцелуе, весь горячий и словно светящийся, как ясный полдень.
- Прежде, чем вкусить амброзию, - Зевс отставил кубок, - тебе придётся узнать другой вкус. Сними хитон и сядь передо мной.
Зевс раздвинул складки снежно-белого одеяния. Фаллос разве что не пульсировал, будто сотрясаемый громами. Ганимед поддержал его неловкими пальцами, потянулся вперед. Не веря оказанной чести, обвел языком кончик. Тучегонитель улыбнулся, глядя на Ганимеда из-под полуприкрытых век. Мальчик взял его фаллос глубоко, насколько пускал страх. Зевса, давно пресытившегося ласками смертных, язык Ганимеда опутал силой Эроса, толкавшей вперёд и вперёд. У Ганимеда пресеклось дыхание; он отпрянул и взял снова, принимая в гортань божественный корень. Зевс притянул его за волосы - тот застонал и осекся, падая на четвереньки и глотая семя олимпийца.
Нельзя утратить такую красоту и умение, - решил Зевс.
Он взял кубок, отпил. Перехватил жадный взгляд Ганимеда: не на амброзию, а на свой твердеющий фаллос.
- Не боишься?
Дашь бессмертие человеку, не познавшему сильной боли, – не поверит. Так и будет подспудно ждать, что Аид однажды примчится за ним на колеснице четверней…
- Не боюсь.
Зевс скинул одеяние, представая во всём величии.
- Ложись на живот.
Ганимед послушался: замер поперек ложа, как опрокинутая скульптура, недвижный и изящный.
Зевс сел сверху, горячими пальцами растопляя оковы страха, готовя к слиянию с божеством его тело – дорогой изысканный сосуд, самому Крониду впору.
Ганимед ахнул и зажмурился, когда фаллос громовержца вошел туго и больно, но, вдаваясь глубже, разбудил в девственной плоти наслаждение взамен страдания. Мальчику казалось, что даже через сомкнутые веки его слепящее нещадное в этих высях солнце.
***
Ганимед лежал едва ли в сознании, когда Зевс вытащил из него фаллос и поднялся.
- Мой Ганимед, - непривычно ласково позвал он, но получил в ответ только слабый стон.
С кубком в руке он опустился на корточки у ложа.
- Выпей - всё пройдёт, и ты будешь моим вечно, - продолжил Зевс, поднося кубок амброзии своему виночерпию.